2020-10-21 08:45 |
Атаман Григорий Семёнов дожил до 1945 года, когда его всё же арестовали, судили и в 1946 году казнили.
Известно, что союзники, прежде всего белочехи, за право проезда без боя через восставший Иркутск в начале 1920 года предали российского Верховного правителя, адмирала Александра Колчака и отдали захваченный было золотой запас Российской империи (правда, умыкнули серебро, о котором в Иркутске не знали). В Чите на вокзале чешскому генералу Яну Сырову русские белогвардейцы торжественно вручили блюдо с 30 серебряными рублями, то есть серебряниками.
В октябре того же года такую участь мог повторить атаман Григорий Семёнов, которому адмирал успел передать всю полноту власти в Российской Восточной окраине.
Зачем атамана заманили в Читу?
Ещё в начале августа 1920 года, после того как начался вывод из Забайкалья японских войск (об этом те договорились с правительством ДВР, находившемся в Верхнеудинске, как тогда назывался Улан-Удэ), атаман Григорий Семёнов перенёс столицу остатков восточной окраины из Читы в Борзю, а свою ставку вообще в Даурию.
12 августа он велел переехать сюда Краевому народному собранию и членам своего правительства. Если правительство 14-го беспрекословно сделало это, то депутаты ответили категорическим отказом. Они смогли это себе позволить потому, что в тот же день, то есть 12 августа, атаман назначил командующим войсками Читинского района командира 2-й Уфимской дивизии генерал-лейтенанта Рудольфа Бангерского.
Тот же, как отмечал историк Владимир Василевский, в то время по своим взглядам был близок к эсерам. Более того, к эсерам были близки и командир 3-го стрелкового корпуса, в состав которого входила Уфимская дивизия, генерал-лейтенант Викторин Молчанов, а также его непосредственный начальник генерал-лейтенант Григорий Вержбицкий, в том же августе ставший командующим Дальневосточной армии. Все трое были каппелевцами, то есть генералами, пришедшими в Забайкалье с боями из Сибири во главе остатков войск адмирала Колчака, которыми до своей смерти командовал генерал Владимир Каппель.
Собственно семёновцев в Чите к тому времени практически не осталось. Вот на поддержку каппелевцев и стали опираться осмелевшие депутаты Краевого народного собрания, среди которых большинство было у левых кадетов, эсеров и меньшевиков. В то время они вели активные переговоры с народными собраниями и правительствами Верхнеудинска, Нерчинска, Благовещенска, Хабаровска и Владивостока о создании ДВР от Байкала до Тихого океана. Их всех в этом поддерживали не только каппелевцы, но и японцы с американцами.
15 октября Читу покинули последние эшелоны с японскими войсками. В городе осталась лишь японская миссия, которая имела гарантии неприкосновенности со стороны правительства ДВР. Вот в это самое время в Читу и приехал атаман. Вот, что он писал в 1930-е годы в мемуарах «О себе»: «По настойчивому приглашению командующего армией генерала Вержбицкого я в конце октября 1920 года отправился в Читу на совещание по вопросу о дальнейших переговорах с Верхнеудинском. Я прибыл туда в броневом поезде и оставался в Чите в нём же».
При этом Григорий Семёнов прекрасно был осведомлен о том, чем в Чите занимался командующий Дальневосточной армией.
«Ген. Вержбицкий не принял решительных мер против интриганов, и искусственно раздуваемая в армии рознь между «каппелевцами» и «семёновцами» не прекратилась и при нём, - вспоминал Григорий Михайлович. - …В Чите оставался Штаб армии во главе с генералом Вержбицким, который принимал участие в переговорах, ведшихся в то время между независимыми правительствами Верхнеудинска, Читы и Владивостока. Переговоры эти велись по инициативе Народных собраний каждой области и касались образования самостоятельного буржуазно-демократического буфера на Дальневосточной окраине, совершенно независимого от советской России».
Зная об этом атаман всё же приехал. Рискнул. Думаю, что у него были и свои тайные цели и задачи, о которых он тогда писать не стал.
Отнюдь не тайные переговоры
Читу к тому времени со всех сторон окружили «как бы партизаны». Дело в том, что японцы (и Москва) требовали, чтобы в боях не участвовали регулярные части Народно-революционной армии (НРА) ДВР. А против партизан, олицетворявших народный гнев, ничего не имели.
Вот тогда командующий НРА ДВР Генрих Эйхе велел каждом полку, находившемуся недалеко от Читы, создать по одному партизанскому отряду. Более того, была создана партизанская бригада во главе с Василием Сокол-Номоконовым, выступавшим под лозунгом «непризнания ни белых, ни красных», и особый отряд во главе со «Стариком» (Антон Бутрин), которые должны были сыграть роль «штопора», вырывающего «Читинскую пробку», мешавшему объединению Западного и Восточного Забайкалья, а также Амурской области, где уже была установлена власть, признававшая правительство ДВР.
19 октября партизаны по всему фронту перешли в наступление, начав 3-ю Читинскую операцию (две первые, проведённые в апреле и мае, были для НРА неудачными).
В этот же день газета «Забайкальская новь» опубликовал отчёт председателя Народного собрания Константина Шрейбера о его переговорах с правительством ДВР и командованием Дальневосточной армии.
«Краснощёков (председатель правительства ДВР, большевик – авт.), ознакомившись с резолюцией Народного собрания (в ней было предложено конференцию по объединению всех территорий Дальнего Востока провести в Чите – авт.), а также о боевых столкновениях в районе Читы, сказал, что конференция возможна, если Народное собрание в Чите воспримет всю полноту власти, если из самой Читы будут выведены крупные военные силы».
О партизанах, окруживших Читу, правители ДВР врали не моргнув глазом: «Относительно партизан он, также как и член амурской делегации Бородавкин, отрицал возможность принадлежности этих партизан к войскам верхнеудинского и амурского правительств, а относительно Нерчинска сообщил, что Нерчинск и его район, согласно договора с японским командованием, находится вне сферы власти верхнеудинского правительства и у последнего с Нерчинском нет постоянной связи».
Ещё более наивными, чем депутаты Нарсобрания, оказались генералы-каппелевцы, о позиции которых также рассказал Шрейбер: «Командование обещало, что письменные гарантии (по поводу свободы проведения объединительной конференции в Чите – авт.) будут даны, но со своей стороны запросило о гарантиях, что не будет вестись в армии агитация, что над зданием конференции не будет вывешен красный флаг и что работа конференции не будет сопровождаться пением «Интернационала». Кроме того, нам официально было заявлено, что политическая власть атамана Семёнова ликвидирована и сам он поставлен теперь в такие условия, что эта власть не может проявляться».
Ещё раз подчеркну, что всё это было напечатано в газете, которую наверняка смог прочитать и атаман, оказавшийся в Чите в роли заложника.
Более того, 20 октября в той же газете было напечатано заявление командующего Дальневосточной армии, пригласившего атамана в Читу.
«Успешный ход работы по объединению русского Д.В. даёт основание рассчитывать на возможность созыва в ближайшем будущем времени конференции областных правительств.
Присоединяясь к мнению, неоднократно высказанному вами и председателем совета управляющих ведомствами о желательности конференции правительств в Чите, я считаю необходимым заявить, что если бы город Чита был избран местом для созыва конференции, мною будут приняты все зависящие меры, дабы обеспечить полную неприкосновенность делегатов всех областных правительств, как при проезде их по территории, охраняемой армией, так и во время пребывания на самой конференции. В равной мере будет обеспечиваться при работах конференции свобода слова, печати и собраний. Генерал-лейтенант Вержбицкий».
Не случайно сам атаман позже писал о том, что в те дни он «получил донесение от своей контрразведки, что член Народного собрания Забайкальской области Виноградов с согласия Штаба армии ведёт переговоры с правительством Верхнеудинска о капитуляции армии, одним из условий которой являлся мой арест и выдача красным».
Атамана спасли… красные
22 октября на имя лидера большевиков и председателя Совнаркома РСФСР Владимира Ленина ушло секретное донесение премьера ДВР Александра Краснощёкова. В нём он остановился на трёх интересовавших Москву вопросах. Во-первых, сообщил, что так как Читу заняли партизаны, японцы не протестовали. Во-вторых, что случилось с остатками золотого запаса и атаманом Семёновым. Только эти три вопроса и были по-настоящему важными.
Краснощёков писал: «Повстанцами захвачена ст. Ага, где находится золотой запас (это было враньём, так золотой запас атаман давно вывез на ст. Даурия, а касса 3-го корпуса находилась в Борзе – авт.). В ночь на 21 октября, когда повстанцы плотным кольцом окружили город густыми боевыми цепями, атаман Семёнов улетел на аэроплане в неизвестном направлении, захватив с собой остатки золота (последнее было тоже неправдой – авт.)».
Сам Григорий Михайлович вспоминал об этих событиях следующее: «Ночью я был разбужен начальником гарнизона Читы генералом Бангерским, который сообщил мне, что красные внезапно напали на железнодорожную линию в районе станции Карымской, захватили эту станцию и основательно разрушили пути и довольно значительный мост через реку Ингоду около этой станции. Броневые поезда и части Маньчжурской дивизии были срочно брошены в прорыв и вели бой с превосходными силами красных…
Видя, что я не имею возможности рассчитывать на Штаб армии и части 2-го и 3-го корпусов, и не имея около себя никаких коренных своих частей, кроме бронепоезда, совершенно бесполезного при создавшейся обстановке, я был вынужден вылететь на аэроплане в Даурию, где меня ожидали части 1-го корпуса генерал-лейтенанта Мациевского, заменившего в этой должности командира корпуса генерал-лейтенанта Д.Ф. Семёнова. Аэроплан с пилотом полковником Кочуриным был неисправен, и в течение всего полёта, продолжавшегося два часа пятнадцать минут, механик у меня в ногах паял бензиновый бак (это атаман явно присочинил – авт.)».
Почему же генерал-лейтенант Рудольф Бангерский не сдал атамана красным, а дал ему возможность сбежать? Что такого произошло, что изменило прежние намерения генералов-заговорщиков?
В изданном в Чите в 1947 году сборнике статей, материалов и документов «Борьба за Советы в Забайкалье» были напечатаны написанные ещё в 30-е годы воспоминая командира 2-й Амурской дивизии НРА ДВР, партизаны которой первыми вошли в Читу, Владимира Попова «Читинская «пробка». Он и рассказал о тех переговорах, что он провёл с представителями генерала Бангерского.
Сначала у него состоялся по телеграфу разговор с самим Бангерским, с которым договорились устроить встречу на станции Зубарево. Там Попов встретился с представителем генерала полковником Валерианом Сотниковым, пригласившем его для переговоров в свой вагон.
«- Очевидно, и вам, и нам известна цель нашей встречи, - начал Сотников.
Я молча подтвердил кивком головы.
- Ваше начинание, - продолжал Сотников, - разрешить вопрос без кровопролития нужно всячески приветствовать. Действительно, мы, русские, друг друга убиваем, а страна гибнет. Интересно, как вы мыслите разрешить этот вопрос?
- Разрешите вас спросить, - сказал я в свою очередь, - на каких условиях вы согласитесь сложить оружие.
Его покоробило. Он переглянулся с присутствовавшими офицерами, посмотрел куда-то в пол и с недовольным видом обратился опять ко мне:
- То есть, позвольте, по-моему, вы неправильно ставите вопрос. Речь идёт, как я понимаю, не о том, чтобы сложить оружие… Мы должны договориться о том, чтобы без кровопролития протянуть друг другу руку дружбы, объединиться, создать здесь на Дальнем Востоке, крепкую власть, армию и в дальнейшем повести борьбу против советской власти.
Я встал и спокойно заявил:
- Полковник, нам говорить больше не о чем.
Я попрощался и вышел».
Полковник Сотников и генерал Бангерский, которому тот доложил о результатах этих переговоров, поняли, что большевики их просто надули. Это и спасло атамана. Сдавать его при таком отношении смысла уже не было. И ему дали улететь. А сами каппелевцы с боями стали прорываться к Даурии, где собирались остатки войск атамана, которым предстоял уход в Маньчжурию.
Командующий Дальневосточной армией Григорий Вержбицкий, успевший раньше полного окружения покинуть Читу, продолжал на что-то надеяться. Во всяком случае об этом 26 октября (уже после занятия Читы войсками НРА и переезда сюда правительства ДВР) сообщила «Забайкальская новь», опубликовавшая текст радио-телеграммы, отправленной Шрейбером, Фадеевым и Виноградовым на имя Краснощёкова.
«За несколько часов до оставления Читы Вержбицкому представителем повстанческого движения было сделано предложение о подчинении Народному собранию и безусловном признании его власти, с указанием, что это дало бы возможность переговоров в дальнейшем не исключена, - говорилось в этой телеграмме. - Для ведения таковых командующим армией оставлен в городе генерального штаба полковник Вальнер».
Однако на эту «наживку» каппелевцы уже не попались. А атаман Григорий Семёнов дожил до 1945 года, когда его всё же арестовали, судили и в 1946 году казнили. То есть в этом плане судьбы адмирала атаман так не избежал.
Подробнее читайте на chita.ru ...
